Ивангородская ярмарка тщеславия: взгляд из Петербурга

Скандал вокруг Троицкой церкви, который не утихает с мая, известен каждому ивангородцу. Но касается он не только Ивангорода и даже не только Петербурга. Это очень показательное смешение и одновременно противостояние здравого смысла и авантюризма, благих намерений и совершенно непристойного вранья, реальных добрых дел и желания пристроить свои «гениальные» идеи. Поэтому заранее прошу ивангородцев простить меня за повторение тех азов, которые известны здесь каждому, - моя статья предназначена для всех, а не только для тех, кто живет по соседству и ходит мимо.

Восставшая из праха

Подавляющее большинство туристов, приезжающих в Ивангород, хочет побывать в знаменитой средневековой крепости. И только те, кто действительно интересуется историей и архитектурой, знают, что кроме крепости, есть еще и район Парусинка с великолепным, хотя и сильно заброшенным комплексом жилых и производственных зданий джутовой мануфактуры Штиглица. А в самом конце Парусинки, у самого водохранилища, на краю здорово заросшего парка стоит Троицкая церковь – до нее добираются самые любопытные или самые просвещенные, потому что указателя из центра на нее нет.
Можно долго спорить, подходит ли официальный московский стиль, в котором архитектор Кракау выполнил здание церкви, к городу европейского Принаровья, каким был и остается Ивангород. Троицкий храм давно стал архитектурной и исторической достопримечательностью всей округи, а когда в нем снова начались богослужения, - и центром притяжения верующих.
Нелишне вспомнить, что церковь была построена на деньги барона Александра Людвиговича фон Штиглица, поэтому абсолютно логично, что подвальная часть храма отводилась под семейный склеп семьи барона. Все архитектурное решение было подчинено двум главным назначениям церкви: проводить службы в красивом, удобном, изысканно оформленном помещении и дать семье барона последний приют в том месте, которое выбрали родные Александра Людвиговича и он сам.
Церковь, разрушенная и запущенная в послевоенное время, оживала трудно. Денег не хватало. Настоятель отец Александр (Салыкин) искал спонсоров, общался с чиновниками, лично работал на восстановлении храма (за что ему безусловно стоит сказать большое спасибо). Все шло медленно, но вполне поступательно и логично. Все вокруг понимали, что служить в постоянно ремонтируемом здании очень сложно, и не было, осмелюсь предположить, человека, который подозревал в о. Александре корыстолюбие или тщеславие. Наоборот, священник производил впечатление человека искреннего и простодушного – он так радовался изменениям в церковном здании, что эта радость мгновенно передавалась тем, кто видел о. Александра.

Метаморфозы

Это все было? Было. И я тому неоднократный свидетель. Поэтому все дальнейшие метаморфозы, произошедшие в поведении о. Александра, я просто не берусь объяснить. Вдруг в начале мае сего года я узнаю, что все четыре надгробия семьи барона Штиглица выдворены из крипты и стоят во дворе у стены церкви под толстым черным полиэтиленом (таким накрывают трупы или кучи удобрений). Более того: стало известно, что гости Ивангорода уже обращали внимание на это «нововведение», но им никто не мог внятно объяснить, почему крипта опустела. Прихожане повторяли слова о. Александра: «Ремонт у нас, надо пол делать».
Но уже летом 2004 года в крипте был пол и в относительном порядке находились стены! О. Александр уже и забыл, что он сам гордо показывал петербургским журналистам свои достижения. И все кивали головами, потому что это действительно были достижения.
А дальше начался форменный сумасшедший дом. Извините, но другого определения у меня нет. Дальше я наблюдала, как взрослые люди, которые должны отвечать за свои слова и дела – и по возрасту, и по статусу, - лгут наперебой, противореча здравому смыслу, друг другу, причем новая ложь часто противоречила предыдущей, но это не смущало лгущих.
9 мая 2008 года, в день всенародного праздника, три человека, имеющих прямое и непосредственное отношение ко всему, что происходило и происходит в Троицкой церкви, - о. Александр (Салыкин), староста Павел Григорьев и дьякон Георгий Москаленко, - рассказывали мне, почему они вынесли надгробия из крипты. Рассказывали они не слишком охотно, показывали – тем более, поначалу даже возмутились: «Как, вы не верите тому, что под полиэтиленом – надгробия?!» Пришлось настоятельно попросить показать. Надгробия были. Причем все в свежих сколах.
Хорошо помню, как староста Григорьев эмоционально утверждал, будто все сколы старые, полученные камнем при советской власти, что это фактически живой памятник большевистскому вандализму, что вокруг надгробий следует соорудить часовню и показывать это людям в назидание – вот что безбожники творили. Старых сколов действительно много. Но Григорьев, архитектор по профессии, вполне в состоянии отличить старые повреждения от новых.

Спиритический сеанс с бароном

На 9 мая о. Александр был полон решимости оставить надгробия в дворе – разумеется, под «часовней». Реставрировать он их не собирался, вернее, говорил, что если деньги дадут, то можно уж и отреставрировать. А на место надгробий положить тонкие каменные плиты, чтобы обозначить место захоронений. Вот новые плиты уже были заказаны. На вопрос, почему семья барона не может лежать под старыми надгробиями, батюшка в один голос со старостой пафосно заявили, что Штиглицу было бы неприятно лежать под такими битыми каменьями! Откуда такая уверенность в мнении покойного – это осталось неизвестным, не иначе как дух Александра Людвиговича являлся о. Александру и Григорьеву по ночам.
Параллельно выяснилось, что крипта – уже не крипта, а нижний храм, довольно давно освящённый и используемый для богослужений. Это тоже объяснялось легко: мол, вверху холодно, сыро, а тут хоть потеплее будет. Правда, чистая правда – и про холодно, и про сыро. Но правда – и про фортепиано в склепе, и про спевки хора, и про детские праздники тут же, в крипте. Интересно, на это тоже у барона спросили разрешение? О. Александр обмолвился, что некоторые старушки могли и присесть на край надгробия, потому что ноги не держали, мол, от искуса этого подальше надгробия и эвакуировали.
Так зачем? Пол делать? Предохранить от нечаянного старушечьего вандализма? Показать миру злодеяния безбожников, расколовших надгробия в бесхозном храме? Освободить территорию для детского творчества? Ни одна из этих причин не может быть основанием для трудоемкого и мучительного выноса надгробий – они же тяжеленные! – из крипты вон. Надрывались, тащили по ступенькам, роняли, кололи – ради чего? Нет ответа.
Потом история получила огласку в Петербурге: была задействована Маргарита Сергеевна Штиглиц, доцент училища барона Штиглица и сопредседатель правления Петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, были заданы вопросы Якунинскому фонду (на деньги которого и производилась реставрация храма), были отправлены письма и в областные, и федеральные структуры, обязанные следить за соблюдением законности в отношении памятников истории и культуры. И тут батюшка заявил, что надгробия реставрировать невозможно, потому что они все готовы расколоться. Позвольте, реставрировать нельзя, а таскать по лестнице можно? Между прочим, Вячеслав Мозговой, один из лучших реставраторов по камню, сотрудник Государственного Эрмитажа и Музея городской скульптуры, утверждает, что надгробия отреставрировать можно и это встанет вовсе не так дорого.

Чемпионат по лжи

Далее староста Григорьев и батюшка начинают ссылаться на какие-то таинственные документы, согласно которым можно вытащить надгробия, а также на благословение благочинного Ямбургского округа. Кстати, в беседе с известным в Кингисеппском районе искусствоведом Андреем Белобородовым благочинный отрицал наличие такого благословения. Но ведь здание храма как памятник принадлежит государству, а не приходу, приход пользуется зданием и должен соблюдать определенные правила пользования, и духовное благословение (если бы оно действительно и имело место) не распространяется на эти правила. А с таинственными документами еще хуже: их просто... нет. Во всяком случае, Департамент государственной охраны, сохранения и использования объектов культурного наследия правительства Ленобласти отрицает свою причастность к выносу надгробий.
Выходит, все вранье? Все ложь? Ради чего? Я не берусь определить реальный мотив поступков батюшки и старосты. Вероятно, это тот случай, когда тщеславие прикрывается благими намерениями - смотрите, какие мы молодцы, мы так рьяно трудимся, что достойны всяческих наград и похвал.
Теперь, когда после долгих мытарств и скандалов надгробия вернулись на место, о. Александр заявляет, что он желал их отреставрировать, но ему строили козни всякие журналисты и краеведы, поэтому они и виноваты в том, что лежать семье барона и дальше под «битыми камнями», пусть и родными.
Любопытно, что один из фигурантов этой истории – Павел Григорьев – причастен к еще одному витку, скажем так, «выборочного информирования», только еще большего масштаба. Его проект Православного центра возле Екатерининского собора в Кингисеппе на практически некопаном средневековом поселении был якобы одобрен везде и всюду, все на мази – как заявлял сам г-н Григорьев. А вот председатель Комитета по культуре администрации Ленобласти В.Б. Богуш утверждает, что «проект Православного центра при Екатерининском соборе разработан «Архитектурной мастерской Григорьева П.В.» в нарушение Федерального закона № 73-ФЗ без архитектурно-реставрационного задания федерального органа охраны памятников». Возможно, П.В. Григорьеву просто нужны деньги и слава, это очень понятно. А самоутверждаться как архитектору и зарабатывать на менее значимых объектах – не на Троицкой церкви и не на Екатерининском соборе – видимо, ему кажется слишком мелким. Только вот его амбиции мы можем оплатить искажением или вовсе утратой истинных историко-культурных ценностей. Не дороговато ли?

Татьяна Хмельник, специальный корреспондент газеты «Невское Время» по Северо-Западу

PS

Эта статья была написана для газеты "Иван-Город" по их просьбе. Однако редакция испугалась заказанного ею же текста и опубликовала его без последнего абзаца. Мы публикуем полный вариант.