Как закалилась и погибла сталь

Охотники за металлом уничтожают нашу историю

Возможно, именно сейчас, когда вы читаете эти строки, в небольшом поселке Неппово Кингисеппского района вовсю продолжается настоящий вандализм. Неизвестные варвары с газовыми резаками и болгарками планомерно уничтожают настоящий заповедник старых механизмов – агрегаты дореволюционных фабрик и ГЭС середины прошлого века.

Неппово – именно поселок, а не деревня. Жилье для рабочих стало возникать вокруг фабрик, устроенных помещиками Блоками на реке Систе недалеко от села Котлы. На старых планах здесь значится очень много построек, но до наших дней дошло незначительная часть, зато самые главные – фабрики. Конечно, это всего лишь развалины, зато сохранившие в своих недрах настоящие механизмы конца XIX – начала XX века. Венчает все это великолепие огромная – по деревенским меркам – кирпичная труба с надписью «1905» и остатки ГЭС. ГЭС, конечно, не дореволюционная, но тоже памятник прошедшей эпохи – в ней оставались агрегаты.

Учитывая, что лазать в руинах тяжело и небезопасно, а сам поселок находится не на шоссе, а в грунтовом тупичке, всегда казалось, что старые машины достаточно надежно законсервированы и могут дождаться тех, кто ими заинтересуется из добрых побуждений. Правда, нравы местного населения время от времени внушали опасения. Дело в том, что в поселке находится областной психоневрологический интернат, живут там люди убогие, бедные, но уже развращенные рассказами о легких деньгах и тотальным воровством по всей округе. Не очень давно на одной железнодорожной станции неподалеку (через Неппово проходит одноколейка Калище – Веймарн) украли несколько километров рельсов. Но за рельсы можно схлопотать срок, это понимают даже люди «со справкой», а машины, лежащие в недрах брошенных фабрик и ГЭС, - ничьи. Хозяев у них нет.

Один наш друг, любитель промышленной экзотики, рассказывал так о своем визите в этот поселок, куда он приехал после наших восторженных рассказов о сохранившейся технике: «В Неппово полудурок (не ругательство, диагноз) пытался мне впарить железки с ГЭС. Точнее, он уговаривал меня привезти сварку и самосвал, а дальше он готов сам и резать, и грузить. Кайф поломал довольно сильно. При этом через фразу повторял: «Батя, я не дурак». Оно и видно. Скоро выпишут - бизнесменом будет».

Конечно, мы не скажем точно – кто именно начал резать на металл старые агрегаты. Деревенские дружно отворачиваются и отмалчиваются в ответ. Их можно понять: мы уедем, а у них дом может сгореть или еще какая беда стрясется вдруг. Но то, что вокруг Неппова шатаются маргиналы, со справкой или без, видно каждому. Может, они пришлые, может, местные – кому здесь до этого есть дело? Работы тут нет, с транспортом плохо – рейсовый автобус, заглядывающий в Неппово, ходит редко, а пассажирский поезд и вовсе редкий гость. Да и то сказать, поезд – калищенский «подкидыш», состоящий из умирающего дизеля и почти списанных вагонов.

Сейчас непповские агрегаты выглядят плачевно. То, что еще относительно недавно в полном порядке стояло посреди кирпичной и бетонной разрухи, нынче гибнет. Толстенную мягкую сталь режут газовыми резаками, где не подобраться с резаком – подсовывают болгарку, а кожухи и корпуса агрегатов из чугуна просто раскалывают кувалдой, резать чугун трудно. Чугун отличный, а сталь – просто шикарная, любой современный кузнец за такой сталью куда хочешь поедет, потому что она сделана еще на настоящем английском коксе. Теперь кокса нет в природе – и стали такой больше нет.

Но честный нормальный кузнец не станет «заказывать» старые механизмы – кузнечная этика, которая немного сродни колдовству, запрещает это делать. Так что, скорее всего, непповские машины просто отправляются в металлолом – в чермет, за который дают копейки, не оправдывающие даже затрат на газовые баллоны, поэтому настоящие, профессиональные охотники за черметом воруют сначала эти баллоны.

То, что эти механизмы имеют ценность гораздо большую, нежели за их куски заплатят охотникам за металлом в грязных лавчонках пунктов приема, - это несомненно. Виктор Елистратов, заведующий кафедрой возобновляемых источников питания СПбГТУ, которая занимается и гидроагрегатами, сказал, что даже если от машины остался один только узел, но в хорошем состоянии, - этому добру места в музее. То же самое подтвердили признанные специалисты по промышленным объектам – доктор архитектуры Маргарита Штиглиц и Борис Иванов, заведующий секцией памятников науки и техники Санкт-Петербургского отделения Академии Наук. Существует федеральный закон об охране памятников от 2002 года, где сказано, что памятником может быть любой предмет науки и техники, ценный с точки зрения истории, науки/техники, а тем более связанный с определенным объектом недвижимости (в данном случае – фабрикой и ГЭС). То есть охранять механизмы можно.

Только, по словам Бориса Иванова, на его памяти не было случая, чтобы какой-то агрегат или станок, даже трижды раритетный, удавалось бы взять под охрану. У нас и с более крупными и гламурными вещами не особо церемонятся. А тут – история техники, история промышленности, цивилизации, в конце концов.

Смешно и стыдно сказать, но в альма матер петербургского машиностроения, в знаменитом Политехе, музей не имеет ни помещения, ни материальной возможности собирать натурные объекты. Там в основном небольшие приборы да документы. Московский Политехнический музей, имеющий большое здание, тоже живет в основном на макетах. Те, кто там бывал, говорят, что скучно – макеты, документы, фотографии… А потрогать живую вещь, настоящий агрегат – такого нет. По словам Бориса Петрова, единственный в нашей стране настоящий музей техники существует при одном из бывших демидовских заводов на Урале. Там – настоящие механизмы. В других странах есть музеи, где такие механизмы занимают почетное место, туристы нескончаемой чередой идут посмотреть на них – в Вене, в Берлине, в Лондоне…

А что же мы? Ведь Питер был набит заводами, где и технологии были передовые, и оборудование великолепное. Одно из самых крупных и старых предприятий города – знаменитые Ижорские заводы. Маргарита Штиглиц рассказала, что еще несколько лет назад она предложила музею этих заводов, во-первых, сделать доступными для посещения публикой свои великолепные образцы старых механизмов, во-вторых, взять под опеку оборудование других заводов. Известно, что на бывшем Путиловском заводе в темном углу можно найти станок-другой, на прочих старых предприятиях тоже что-нибудь да завалялось. Самим предприятиям этот «хлам» совершенно не нужен, он только место занимает. А ижорцы могли бы сделать эти механизмы частью своей промышленной экспозиции.

Тогда разговор не получил продолжения – мол, неактуально. Но ведь с каждым годом в России остается все меньше образцов старой техники. Мы теряем их безвозвратно. Для охотников за металлом – это просто куча старого железа, которое можно весело пропить. Для руководителей предприятий – это хлам, занимающий место. Для структур, призванных охранять памятники страны, - это нечто виртуальное, не дворцы и не монументы.

Сейчас все помешаны на нанотехнологиях. Да, прогресс неумолим. Но неумолимо и время – те объекты, которые мы не спасем, окажутся утраченными навсегда. Кучу денег тратит правительство на попытки привить подрастающему поколению патриотизм, всякие программы придумываются, плакаты развешиваются, умные речи говорятся. Ну вот вам конкретный пример для развития «гордости за державу»: создайте музей промышленного оборудования, свезите туда старые станки и агрегаты, приведите их в порядок – и водите туда детей. Говорите, что на этих станках, с помощью этих механизмов их прапрадеды создавали мощь страны. Нелепая идея? Ну не нелепей, чем учить патриотизму на бумаге…

Татьяна Хмельник
 июнь 2008 года