НЕ КИТЕЖ И НЕ АТЛАНТИДА
Мы никогда не видели города Мологи. И никогда не увидим. И никто из вас никогда не увидит.
У писателя Эриха Кестнера в романе «Когда я был маленьким» есть одна великолепная фраза. Когда он рассказывает о своём родном Дрездене и описывает его неисчислимые красоты, то добавляет, что никто из нас, читателей, какими бы богатыми ни были наши отцы, не смогут позволить себе увидеть этот великолепный город. Ни за какие деньги. Потому что его больше нет. Потому что в феврале 1945 года авиация союзников стёрла с лица земли столицу Саксонии, в которой не было военных объектов. В прах превратились великолепные дворцы и просто старинные дома, улицы стали грудами битого кирпича, под которыми оказались погребены жители.
Молога не была разбомблена. Старинный, известный с XII века купеческий город, стоявший на впадении реки Мологи в Волгу, в апреле 1941 года скрылся под водой Рыбинского водохранилища. Вместе с ним ушли навсегда почти триста его жителей. Эти люди приковали себя к решёткам, к воротам, к телегам и остались со своим городом. В донесении лейтенанта Склярова на имя начальника Волгостроя Волголага НКВД СССР они названы «страдавшими психическими расстройствами» – за отказ покидать землю предков.
Копия рапорта лейтенанта Склярова
А насильно переселённые мологжане, буквально запихнутые в кузова грузовиков, впали в депрессию, были целые семьи, которые потом приходили на берег водохранилища топиться.
Рыбинская ГЭС спасла Москву во время первой военной зимы – оттуда шло электричество в столицу. Но Москва сделала всё, чтобы о Мологе забыли навсегда: переселенцам, угнанным в Карелию, меняли паспорта, где из графы «место рождения» исчезало имя города. Только вот с одним обстоятельством власти просчитались: уровень водохранилища меняется, и в сухие годы мёртвый город поднимается из воды – то, что от него осталось. Потомки мологжан приходят сюда и бродят по руинам, между могильными плитами, между цоколями зданий…
Не только Мологи больше нет. Нет множества других городов, деревень и сёл. Почему первоначальный проект водохранилища был изменён, ведь это могло спасти несколько сотен квадратных километров земли и множество поселениий, включая Мологу? Ведь изначально всё было не так страшно. Проект 1935 года предусматривал другой уровень водохранилища - 98 метров над уровнем моря, тогда площадь затопления не затрагивала многие города и села. Но маниакальная страсть к перевыполнению планов сыграло свою роль. При проектных значениях 1935 года мощность новой ГЭС составила бы 220 тысяч кВт, что показалось мало. Решили увеличить мощность до 330 тысяч кВт, что потребовало поднять уровень воды в водохранилище ещё на 4 метра.
Рыбинская ГЭС и 27-метровая плотина
В результате в зоне затопления оказалось около 700 населённых пунктов, переселено более 130 000 человек. При этом само водохранилище стало поистине гигантским - 4550 квадратных километров! Ведь здесь равнина, и даже незначительный подъём уровня воды означает затопление огромных площадей. Как издевательство выглядят бесстрастные цифры. Около 2 тысяч квадратных километров гигантского водохранилища имеют глубины менее 4,5 метров. Есть совсем мелкие места, до двух метров, но они занимают 20% от общей площади «нового моря»! На эти проектные отметки водохранилище выходило в течение нескольких лет - до 1947 года. Обречённая земля тонула медленно, но неотвратимо.
В погожий октябрьский день мы стояли на берегу реки Мологи, превращённой в болотистое море, и пытались увидеть эти места такими, какими они были до потопа. Не получалось. Говорят, здесь были великолепные луга и сено с них возили аж для столичных лошадей. За спиной у нас был маленький бедный тверской райцентр – Весьегонск, застроенный невыразительными домишками. А в ушах звучали слова директрисы местного музея: «Это не наш город. Наш город – на дне водохранилища. Остались незатопленными три квартала».
Здесь были жилые кварталы Весьегонска
Возле двух полуразрушенных церквей на горке, возле улиц, уходящих буквально в воду, в сочной и зелёной не по-осеннему траве паслись козы. Нынче вода сильно упала, и обнажилось дно со старыми пнями, которые при жизни города были тенистыми деревьями. Наверное, и разбитое тело Мологи показалось из тёмной речной воды, но это далеко от Весьегонска, за островами.
Мы знаем, что электроэнергия нужна человечеству, что без неё мир одичает и выродится, мы знаем… Может быть, не было никакого другого способа дать электричество Москве, кроме как создав Рыбинское водохранилище, затопившее огромную плодородную и обжитую землю. Но не понимаем, почему людей нужно было вышвыривать из их домов так жестоко, почему нельзя было им сказать: «Братья и сёстры, такое положение, нужно пожертвовать вашей родиной, но вы можете отстроиться тут, неподалёку, где повыше». Про братьев и сестёр бывший семинарист Джугашвили вспомнил чуть позже, когда и правда подступило к горлу. И не понимаем, почему до сих пор нет памятника землям, убитым так называемым Русским морем – Рыбинским водохранилища. Официального покаянного памятника, поставленного государством, а не безутешными потомками переселенцев на собственные деньги.
Татьяна Хмельник
