ОХТЕНСКИЙ (ОХТИНСКИЙ) ПОРОХОВОЙ ЗАВОД
Сегодня много говорят об инновациях, о новых технологиях, создавая различные комиссии и корпорации, а результаты этой деятельности при этом где-то теряются. В истории нашей страны были периоды, когда инновационные технологии внедрялись в жизнь по «указанию сверху», ломая прежние стереотипы и установившиеся правила. Удивительно, но пользуясь до сих пор результатами тех преобразований, мы зачастую просто не знаем того, как все происходило на самом деле: какие ошибки совершались, как учились на этих ошибках, какие были замыслы и что в реальности получалось.
Одним из наиболее ярких примеров, который позволяет показать развитие отношения к науке и производству в России на протяжении почти двухсот лет, может служить история Охтинского порохового завода. При этом мы хотим уделить внимание не столько на особенности технологии производства и датировке построек тех или иных сооружений самого завода, а скорее на факты, которые позволят лучше понять происходившее, почувствовать атмосферу того времени и самостоятельно сравнить ошибки прошлого с современными решениями наших властей.
История Охтинского порохового завода начинается в начале XVIII века и связано непосредственно с Петром Первым. Война, которую он вел со шведами, требовала не только людей и пушек, о чем написано немало книг, но и хорошего пороха. Главная проблема не заключалась в количестве - все заявки на необходимое количество пороха удовлетворялось в полной мере. Но качество этого пороха было отвратительным. Основное пороховое производство находилось рядом с Москвой и с 1704 года удерживалось в частных руках. Главная контора, отвечающая за закупку пороха, Артиллерийский приказ или Артиллерийская канцелярия, тоже была в Москве, и связи чиновник - производитель, безусловно, были налажены. Надо помнить, что в те давние времена большинство технологических процессов считались областью закрытых знаний, составляющих фамильную и цеховую тайну. Процесс изготовления пороха не был исключением и также составлял настоящую коммерческую и, вполне возможно, даже государственную тайну. Вот производители пороха и придерживались традиционных знаний, считая, что проверенное лучше всякого нового, а «налаженные» связи с чиновниками гарантировали им необходимые заказы.
Попытки изменить ситуацию к лучшему предпринимались Петром неоднократно. То он в 1704 году казенный завод отдаст в аренду заводчику Филимону Аникееву, то в 1708 году своим указом предоставит заказ на 20 000 пудов пороха иностранцу Андрею Стелсу, запретив при этом поставки другим производителям, то он снова разрешит всем заводчикам поставлять порох в любых объемах. Однако, несмотря на предпринимаемые усилия, Петр решает, что добиваться от московских производителей необходимого качества он не будет, а построит казенные заводы в новой столице. Такой ход позволит ему не только снизить логистические затраты, но и обеспечит возможность государственного контроля за качеством производства, а также вынудит прочих производителей стремиться к повышению качества производимой продукции.
Таким образом, первый пороховой завод в Санкт-Петербурге был построен в 1710-1714 годах на Санкт-Петербургской стороне, где Карповка впадает в Малую Невку (Зеленина улица – это искаженное Зелейная, а зелье – это порох). Технология производства пороха была старая, проверенная - методом «толчеи». Но Петр не останавливается на достигнутом. Монарх ставит новую задачу: в Петербурге производить пороха не меньше чем в Москве. Для достижения заданных объемов в 1715 году начинается строительство еще одного нового порохового завода на удалении от города - на реке Охта, на порогах, где был старый шведский кирпичный завод. Здесь необходимо пояснение. Под пороховым заводом мы понимаем локализованные на месте производственные мощности, которые могли включать в себя несколько отдельных производственных линий, способных вполне самостоятельно производить порох.
Решение о строительстве этого завода было принято устное – никакого указа об этом не сохранилось, а ответственным был назначен Якову Брюс как начальник артиллерии и инженерных войск (генерал-фельдцехмейстер). Единственным письменным свидетельством служат письма Якова Брюса, подтверждающими наличие воли Петра Первого. На основании письменной заявки Якова Брюса от 3 июля 1715 года уже 4 июля Санкт-Петербургская канцелярия выпустила постановление об отводе земельного участка. Это было поручено стольнику Ивану Ляпунову. Поражает оперативность канцелярии в вопросе принятия решения, но не стоит обольщаться. Такая скорость прохождения бумаг касается только избранных, да и то, как потом выясняется, это происходит только при их непосредственном присутствии. Стольнику на руки была выдана инструкция, сколько и где надо отводить земли. Однако, как вдруг оказалось, земля была уже вся занята различными вельможами – тут и стольник Федор Бутурлин, и комендант Санкт-Петербурга – Роман Брюс (брат Якова Брюса), и князь Оболенский и прочие важные персоны.
Для лучшего представления ситуации с земельными участками надо обратить внимание на следующую особенность заселения местных земель. Все эти земли были только что отвоеваны у шведов, то есть фактически они принадлежали казне и распоряжался ими император, несмотря на наличие местного населения. И тогда Петр распорядился раздавать земли во временное пользование всем, кто может и хочет заселить эти земли своими крестьянами. Были установлены параметры выделяемых земельных участков, исходя из потребности деревни на 10 дворов. Сами помещики были разделены на несколько категорий, в зависимости от количества собственных крестьян. Конечно, были наложены и прочие ограничения – где можно было брать землю, а где нельзя. Среди условий предоставления земли была еще одна важная особенность: земля не предоставлялась в собственность сразу, а только с учетом одного требования – реально заселить пустующие земли до 1717 года. При такой бесплатной раздаче земли все, кто мог, сразу воспользовались ситуацией. В результате все ближайшие земли были сразу расписаны между различными помещиками.
И когда стольник Ляпунов начал выполнять порученный ему отвод земельного участка, возникли сложности – для завода надо было отрезать землю от различных владельцев. Открыто пойти против царского распоряжения и официального постановления было никак нельзя, но, как всегда, нашлись иные способы уменьшить потери. В первоначальной инструкции на землеотвод под завод было указано почти 200 десятин (около 200 гектаров) земли, но реально же было отведено всего около 100 десятин, и Якова Брюса это вполне устроило.
19 июля 1715 года отвод полностью выполнен, что закреплено описанием в межевой книге, и строительство завода началось. Руководить строительством было поручено поручику Мокею Гусеву. Объем работ был не таким уж и большим, поскольку за первые три месяца на все работы было нанято всего 100 человек. В декабре для организации порохового дела прибыли два пороховых мастера с учениками из Москвы – всего 30 человек, все с семьями. Казалось бы, для приезжих мастеров надо предоставить жилье, но никаких домов им не дали. Взамен домов им были выделены места для строительства собственного жилья за свой счет. Новым работниками даже не была выделена земля для выпаса личной скотины, вроде как предусмотренная в плане завода, но уже использованная на другие цели (ведь земли было отведено практически в два раза меньше).
План землеотвода Охтенского завода, выполненный в 1720 году
Тем не менее, несмотря на эти трудности, за 1716 год был запущен небольшой пороховой завод в следующем составе: деревянная плотина на реке Охта, пороховой амбар для толчения пороха с приводом от воды, крутильная изба, сушильная изба, четыре амбара для различных ингредиентов по приготовлению пороха, контора и жилые дома для мастеров. Первый порох (а точнее, переделанный старый) был выпущен только в конце 1716 года. Одной из главных помех в его производстве была старая государственная система обеспечения завода. Первая же заявка на обеспечение вновь строящегося завода необходимыми материалами была послана в Артиллерийскую канцелярию в Москве еще 28 января 1716 года. Судьба этого первого запроса удивительна, как, впрочем, и последующих запросов. В письме, датированном концом 1717 (!) года, читаем: «… в Москву, в приказ артиллерии в прошлом 1716 году и нынешнем 1717 году от его превосходительства генерал-фелдцехмейстера писано многожды, но ничего не сделано и 1717 октября 11 дня принуждены были купить самое необходимое». То есть получается, что за 1 год и 8 месяцев запросы о поставках на пороховой завод не исполнялись. Мы не знаем всех подробностей переписки между Петербургом и Москвой по этому поводу, но можно вполне легко представить эту неспешный обмен письмами со ссылками на нехватку средств, на не утвержденные сметы и тому подобные причины.
Разгадка такого поведения проста: проволочки с обеспечением Охтинского завода всем необходимым практически полностью совпадает со временем отсутствия Петра Первого в России - 24 января 1716 года царь уезжает в Европу, а возвращается в Петербург 10 октября 1717 года. Какая знакомая картина: чиновники всегда найдут повод отказать, если начальник находится вне досягаемости. Все это время работа шла ни шатко, ни валко: завод занимался переработкой старого пороха, который из-за своего низкого качества не мог долго храниться на складах и спустя время его надо было переделывать.
Во время своей поездки по Европе, кроме массы важнейших государственных и личных дел, Петр не забывает и о порохе. В Берлине, Амстердаме Петр встречается с пороховых дел мастерами, ведет различные переговоры, берет пробы пороха, отправляет в Россию. Возвратившись в Россию, обсудив результаты проведенных испытаний голландского пороха, он окончательно решает, что здесь нужны, как мы сейчас говорим новые технологии и «инновации», которые он присмотрел в Европе. Петр дает команду послу в Голландии князю П.Куракину на заключение контракта с пороховым мастером Петром Шмитом, чтобы тот был нанят на российскую службу с целью организации в России фабрик по производству пороха по «голландскому» способу. Куракин среагировал быстро, и уже 18 января 1718 года контракт с Петром Шмитом был подписан. Но поскольку в контракте были прописаны обязательства российской стороны по содержанию Шмита, без конкретных обязанностей порохового мастера, то последний использовал эти погрешности контракта в свою пользу. Закупив необходимый для работы инструмент, Петр Шмит с семьей выехал из Голландии только в конце сентября 1718 года, а прибыл в Петербург только в феврале 1719 года. Неспешное такое путешествие с заездом и проживанием в Берлине, при учете ежемесячного жалования и оплаты проезда.
Кроме Шмита из Голландии, в марте 1718 года был выписан и мастер по плотинам и пороховым мельницам Фон-Гессель. В принципе, в этом ничего не должно быть странного – нормальная конкуренция, но с организацией труда проблемы были и в те далекие времена. Отвечавший за строительство заводов Яков Брюс уезжает на Аландский конгресс – заниматься подготовкой мирного договора со Швецией, а в его отсутствие надзор за строительством поручается военной коллегии в главе с Меншиковым. Единого представления о строительстве строить пороховые заводы там не было. Иностранные специалисты оказались подчинены разным ведомствам: Шмит работал с Артиллерийской канцелярией, Фон-Гессель - с Военной коллегией. Причем каждый из мастеров считал себя подчиненным непосредственно царю, а не этим ведомствам (контракты были от царского имени). И оказалось, что вместо конкуренции было больше претензий, выяснения отношений, личных обид и обустройство личной жизни. В результате борьбы интересов в конце 1719 года Фон-Гесселя убирают со строительства заводов, несмотря на то, что по чертежам Шмита вообще ничего на заводах не построили. Кредит доверия к голландскому мастеру был все-таки достаточно высок.
Тем не менее, раздраженный Петр 23 февраля 1720 года пишет именной указ Петру Шмиту, где, в частности, говорится: «Смотреть и трудиться тебе со всяким должным прилежанием, чтобы дело твое пороха, непрестанно шло (…) мастеровых людей на свои работы не употреблять, и мимо порохового дела никаких припасов не держать…» К Шмиту был приставлен Иван Леонтьев, чтобы выведать секреты изготовления пороха по-голландски, но 22 апреля 1720 года Петр Шмит умер, так и не сделав ни одного грамма пороха в России.
Что же получилось? Были призваны два иностранных мастера на строительство пороховых заводов. На обоих было потрачено около 6 000 рублей за 2 года, часть зданий построенных Фон-Гесселем пришлось затем перестраивать, а три мельницы впоследствии разобрали. Неужели все впустую, секрет пропал и надо нанимать новых мастеров? Наверное, так думали и Яков Брюс, и Петр Первый – доклад Ивана Леонтьева оптимизма не вселял. Но, как часто бывает в жизни, все оказалось не совсем так плохо. Оказывается, Петр Шмит перед смертью сумел передать секрет производства пороха своей жене – Елене де Вайль. И госпожа Вайль, обратилась к царю с готовностью наладить производство пороха. На этот раз, наученные ошибками с ее мужем, договоренности были оформлены по-другому. Ей сохраняли оплату, как платили ранее ее мужу, однако, при условии, что выплатив ей аванс на 6 месяцев, она обязана обучить пороховому делу подмастерье Афанасия Иванова и двух «артиллерийских школьников» - Григория Кошкарова и Степана Иванова. Обучение длилось до весны 1721 года, когда в результате «испытания в приготовлении пороха» комиссия под руководством генерала Гинтера признала, что ученики не только полностью усвоили секреты производства пороха, но и проявили способность к усовершенствованию нового дела.
24 июля 1721 года Петр прибыл на завод и лично проводил испытания нового пороха. Тогда же Елена де Вайль показала Петру Первому тетрадь, по которой учила пороходеланию русских учеников, и хотела ее подарить императору. Однако царь сразу эту тетрадь не взял, приказав Ивану Леонтьеву принести ее позже, что тот и сделал. Однако Яков Брюс, не зная этого, приказал не выплачивать Елене де Вайль обещанного вознаграждения, пока она не передаст «книжку с секретами». Судя по всему и Петр Первый, и Яков Брюс остались довольны результатом работы вдовы Шмита, поскольку, с целью сохранения секрета, которым она обладала, ее официально взяли на государственную службу пороховой мастерицей на Санкт-Петербургском пороховом заводе с окладом 200 рублей. Удивительно, но прослужила она на этом месте еще почти 40 лет.
В апреле 1720 года надзирать за Охтинскими заводами был поставлен сержант Яков Батищев, который непосредственно руководил строительными работами с 1719 года. Судьба этого человека необыкновенна. Будучи рядовым солдатом Оренбургского батальона, в 1712 году Батищев оказался в Туле, на строительстве Тульского оружейного завода. Присмотревшись к технологии производства, солдат подготовил предложение по использованию для обточки стволов абразивными кругами с приводом от водяной мельницы. Князь Волконский, руководивший строительством, разрешил Батищеву сделать рабочий образец этой установки. Однако, несмотря на явный эффект, оружейные мастера отказывались внедрять эти предложения на практике – ручной труд был мастерам выгоднее. Следующий шаг солдата был неожиданным – он направил свои предложения в Сенат, который принял поистине Соломоново решение: Батищеву было поручено произвести достройку Тульского оружейного завода, что он успешно и выполнил, внедрив еще несколько своих изобретений.
Производство пороха новым способом имело несколько отличий, но главное, технологическое, заключалось в том, что в качестве основного агрегата использовались каменные жернова. В 1721 году было построено сразу 7 мельниц, из которых, правда, работало только четыре – качество плотины на реке Охте не могло обеспечивать водой сразу все агрегаты. Плотина была построена плохо – основание ее не было уплотнено сваями, что приводило к постоянным размывам, ремонтам (по четыре-пять раз в году), поэтому напор воды был очень мал. В целях безопасности территория завода была огорожена рвом и палисадом с воротами. Сохранилось донесение, обосновавшее необходимость установки палисада - для защиты от «воровских людей кивиков», которые уже один раз напали на артиллерийских фурлейтов, убив четверых. Так что жизнь на удалении от столицы носила не вполне безопасный характер.
Еще две постройки имели весьма косвенное отношение к делу производства пороха. Одна из них - это пильная мельница на две рамы, работавшая практически круглосуточно, обеспечивая досками все строительство артиллерийского ведомства. Вторая – деревянная церковь Илии Пророка вместо небольшой часовенки, поскольку работников завода было уже 125 человек (без учета их семейств).
Активная жизненная позиция Якова Батищева нашла свое отражение и в работе на Охтинских заводах: в одной из новых пороховых мельниц Батищев решил провести очередной эксперимент - вместо каменных жерновов использовать более тяжелые медные. Однако это оказалось слишком дорого: покупаемые за границей каменные жернова для пороховой мельницы (2 бегуна и лежень) стоили 354 рубля, тогда как медные со свинцовой начинкой, сделанные в арсенале, в таком же комплекте обошлись в 3495 рублей! Дальнейшая практика по использованию медных жерновов было запрещено личным распоряжением Петра Первого.
Каменные жернова нужны были для получения пороховой смеси большей плотности, что делало порох устойчивым к длительному хранению без ухудшения своих свойств. Но кроме этой, весьма важной особенности в голландской технологии были и другие хитрости, которые, при кажущейся незначительности, оказывали важное влияние на качество конечного продукта. Одна из таких хитростей заключалось в том, что порох, по новой технологии, не изготавливали в холодное время года. Это было требование Шмита, которое после его смерти было тщательно исследовано. Оказалось, что пороховой состав в мороз плохо перемалывался, рассыпался, т.к. первоначальная смесь было достаточно влажной и замерзала на морозе. Другая хитрость - использование древесного угля, являющегося составной частью пороховой смеси, из определенной породы дерева. Обычно это была крушина. Почему именно это дерево – никто никогда не обосновывал, а принимали за догму. Проверка качества пороха, изготовленного с использованием угля от других деревьев, показала, что самый лучший уголь – от серой ольхи, затем шел уголь от осины и березы. Можно привести и другие примеры, но все они говорят об одном: в производстве того времени использовались технологии, основанные на традиции, а любые предложения по усовершенствованию встречались в штыки, даже несмотря на очевидные преимущества.
План Охтенского порохового завода на 1724 год
Следствием такого подхода можно назвать и подход к содержанию Охтинского порохового завода. Главное сооружение, которое обеспечивало движущую силу пороховым мельницам, - плотина на реке Охта, - давно находилось в аварийном состоянии и требовало полной реконструкции. Но несмотря на многочисленные предложения Батищева по реконструкции и ремонту, средства на ремонт не выделялись, а все доработки приходилось делать хозяйственным способом – своими силами. Считалось, что реконструкция - это зря потраченные деньги, лучше все равно не станет, а раз плотина стоит, то и торопиться не стоит. Неугомонного Батищева даже понизили в должности – в 1725 году начальник Петербургского завода Леонтьев был назначен командовать сразу двумя заводами. Однако надо указать еще одну причину такого отношения к заводу. На его территории, как мы уже говорили, действовали не только пороховые мельницы. Здесь работала мощная (уже на четыре рамы) пильная мельница, обеспечивающая досками Артиллерийскую канцелярию. Затем были построены водяная молотобойная кузница, а также две мучных мельницы. Таким образом, вся территория Охтинского порохового завода представляла собой целую группу различных производств, имеющих совершенно разные цели, но ведущие борьбу за один общий ресурс – напор воды в плотине. И поэтому когда воды на все мельницы не хватало, то первыми от подачи воды отключались пороховые мельницы, затем пильные и только потом мучные. Знакомая картина в расстановке приоритетов, не правда ли?
Водосброс на реке Охта
В 1729 году генерал-фелдьцехмейстером был назначен Бурхард Миних, который поручил заняться реконструкцией Охтинского завода. За период с 1729 по 1733 годы было разработано несколько проектов по реконструкции, однако все эти проекты казались канцелярии Главной артиллерии дорогими и никто не хотел принимать решения. За этот же период времени успели произойти и изменения в администрации заводов - в 1727 году командовать Охтинским заводом опять был поставлен Батищев, а в 1730 году начальником был назначен Алексей Резанов, которого в 1737 году сменил Никита Щербаков. Наконец, после очередного месячного ремонта плотины, решили начать реконструкцию. Выбрали самый простой проект устройства плотины, а чтобы уменьшить цену, решили провести торги на заключение контракта. Первые же торги показали: по ценам и в срокам канцелярии никто работать не хотел. С трудом, только на третьих торгах был выбран подрядчик на некоторых компромиссных условиях. Практика исполнения контракта также болезненно знакома: вместо трех месяцев работы выполнялись 8 месяцев, а их стоимость оказалась гораздо выше, чем было предусмотрено первоначальным контрактом. Общая стоимость плотины и новых пороховых амбаров составила около 6 500 рублей. Но просчеты в проекте, не учитывающие геологические особенности местности, плюс низкое качество работ сразу дали о себе знать - практически с первых дней плотина стала протекать. В 1737 году начались более серьезные неприятности. В мае прорвало плотину на Луппе, а в декабре – новую плотину на Охте.
Проведенный анализ показал: надо строить новую плотину, ремонт не поможет. Выбрали проект мастера по плотинам с реки Ижоры – Антона Шмита, также долго выбирали подрядчиков, в результате плотина с мельницами была построена к маю 1739 года при итоговой стоимости уже в 12000 рублей. Кроме строительства плотины, продолжалось обустройство других производственных зданий завода, также в 1742-43 годах была возведена новая церковь Ильи Пророка. Кстати, уже в 1747 году из новой церкви были похищены некоторые священные предметы культа и, в частности, антиминс, в результате чего там почти полгода не совершались службы.
План Охтенского порохового завода на 1742 год
К 1745 году запланированное переустройство завода было завершено. Общая численность служащих составила 150 человек. К этому же периоду относится и выяснение землеотвода под заводы. После строительства новой плотины сестра Брюса, «владельца» соседних земель, написала жалобу, дескать, плотина подняла уровень реки Охты и затопила ее земли. Начались разбирательства. Еще одним важным фактором, который послужил серьезной причиной для пересмотра земельных дел, стала потребность в увеличении земельного участка под пороховые заводы. В результате разбора земельных дел с проведением нового межевания было выяснено, что Брюс, оказывается, прихватил лишние земли, да не по мелочи, а вполне по-крупному. В соответствии с документами лейтенанту Роману Брюсу было выделено 162 десятины земли, а затем еще 500. По фактическим замерам в 1740-41 годах было выявлено, что Брюс использовал 3040 десятин земли! Другой сосед порохового завода, Бутурлин, на протяжении 26 лет реально владел более чем 1500 десятинами земли, вместо пожалованной ему 41 десятины! В результате выявления таких фактов начали проверять всех остальных соседей-землевладельцев. Выяснилось, что почти все они прирезали себе большие куски территории. Несколько лет шло новое межевание и разбирательства с земельными участками, проводилась ликвидация незаконных самозахватов. Несколько раз делались различные прирезки и обмены участками среди законных владельцев. В конце концов, к 1754 году, по одним данным, за пороховыми заводами стало числиться 4912 десятин земли, а по другим - 4357 десятин. Вот так территория завода увеличилась со 100 десятин почти в сорок раз. И для этого потребовалось только провести ревизию соседних земель.
Однако главные трудности завода были не в земле. Они заключались в отвратительном качестве строившихся сооружений. До 1759 года завод более-менее работал – производил порох, пилил доски. Но деревянная плотина снова стала приходить в негодность и тогда, наконец, снова решились строить новую, на этот раз с использованием камня. Однако, как всегда, что-то не учли, где-то решили сэкономить, и строительство с последующими доделками и доработками затянулось вплоть до 1769 года! Денег было потрачено, по сравнению с предыдущими работами, в несколько раз больше, чем было предусмотрено сметами – более 62 000 рублей! Однако порох производили только 2 года, а затем, до 1777 года, порох не делался вообще. Когда читаешь данные о постоянных ремонтах, перестройках, и сравниваешь с тем количеством пороха, которое было произведено за это время на заводе, то порой кажется что этот порох обходился по цене золота.
План Охтенского порохового завода на 1789 год
Деревянные сооружения долго не могли служить, они гнили и быстро выходили из строя, да еще весенний паводок постоянно размывал плотину. Защиту от паводка придумали в 1777 году: была построена Токсовская плотина, и это сразу сказалось на сохранности основной плотины. Однако, спустя почти 20 лет, в 1799 году снова встал вопрос о капитальном ремонте главной плотины. На этот раз экономить уже не стали. Руководил работами начальник завода инженер–майор Николай Гебенер, ставший вскоре генерал-майором. На ремонт было отведено 3 года и выделено, в соответствии со сметой уже 217 000 рублей. Поставку материалов и рабочих обеспечивали два комиссионера за 6% от суммы контракта. Отчеты контролировал генерал Герард и граф Аракчеев. Результат тотального контроля за работой оказался весьма результативным. Реальная стоимость по окончании работ превысила смету всего на 889 рублей! В результате была практически заново построена новая каменная плотина, с каменными водоспусками, укрепленными берегами и каналами.
Главная плотина в 2008 году
Увы, но и эта новая плотина прослужила немногим дольше, чем предыдущие, только до 1827 года, однако, и в этом главная заслуга проектировщиков и строителей, что за время своей службы ежегодное производство пороха возросло почти в два раза, без многомесячных простоев на текущие ремонты. А наступившее XIX столетие принесло другие серьезные испытание для завода: мощные взрывы с разрушением различных зданий и с гибелью десятков людей, а также прочих исторических потрясений. Но это уже другой век и другая история.
Александр Потравнов, Татьяна Хмельник
