Посудное дело

В Тосненском районе уничтожают последнее гончарное производство народных художественных промыслов

В начале перестройки в Ленинградской области было 28 крупных предприятий народных художественных промыслов. Сейчас формально осталось два – фабрика гобеленов «Узор» в Вырице, но это уже от народных промыслов сильно далеко, и гончарное производство «Оятская керамика» в Алеховщине, влачащее жалкое существование без денег, кадров и помещения. Третьим «китом»-ветераном могло быть предприятие «Колорит» из Померанья, которое заработало ещё в 1945 году, но использовало ещё дореволюционные местные традиции. Но «Колорит» умер.
Деревня Померанье вытянулась вдоль трассы Петербург – Москва. Знаменитая почтовая станция, выстроенная по проекту Руска, памятник федерального значения, Радищева с его путешествием из одной столицы в другую не видела, ибо была построена позже – в 1810 году, - но числится памятником архитектуры и подлежит охране. До сих пор на здании видна весёленькая надпись «Керамика» и расписание работы магазина по продаже глиняной посуды. Только рядом с этим расписанием висит амбарный замок, а в здании – мёртвая тишина. Люди, привычно подруливающие к бывшему магазину, где торговали дешёвыми и красивыми посудинами, удивляются: переучет, что ли? Может, в другом месте торгуют? Им невдомек, что предприятие приказало долго жить.
Внутри помещений – а за почтовой станцией ещё несколько зданий, где раньше делали керамику, - холодно, темно и сыро. Электричество и отопление отключены, под ногами шныряют кошки, которые когда-то жили здесь в тепле и довольстве среди печей для обжига посуды и добродушных мастеров. Разорение полное: всё оборудование, которое имело ценность, демонтировано и вывезено, только сиротливо стоят печи – они старые и никому не нужны. Среди руин бродят двое: директор предприятия Александр Зотов и бухгалтер Нина Панюшкина. Зотов неразговорчив и суров, гремит ключами, отпирает-запирает ветхие двери, а Панюшкина – просто мрачная. Закуривая перед полуразбитым окном, она рассказывает:
- Я здесь с 1974 года, после окончания Гжельского керамического техникума. Была технологом, стала бухгалтером. Когда я сюда пришла, нас было 105 человек, делали в основном цветочные горшки и разные посудины вручную, потом расписывали. Предприятие входило в объединение подобных производств, занимавшихся народными художественными промыслами. Потом майолику освоили, стали более продвинутую посуду делать, более современную. А как началась перестройка – начали мы хиреть. С поступлением на наш рынок китайской посуды нас совсем задавили. Сейчас нас осталось 8 человек. Но наше предприятие, оно называлось «Колорит», фактически ликвидировано. Территория эта продана, кто здесь будет чем заниматься – неизвестно.
Продана территория хозяином. В 2005 году не научившийся жить в условиях русско-китайского рынка «Колорит» попал в руки крупного предприятия – ОАО «Нефрит-Керамика» из городка Никольское Тосненского района. Они тоже возятся с глиной, только совсем в других масштабах и отнюдь не вручную, а их продукция никогда не имела никакого отношения к народным промыслам. Генеральный директор «Нефрит–Керамики» Загит Багаутдинов вопросу журналиста о померанских делах не удивился – ещё в середине ноября, когда все работники получили уведомление об увольнении, они стали писать во все инстанции с просьбой сохранить предприятие. Но Багаутдинов уверен, что сохранить его в том виде, в котором оно было, невозможно:
- Они убыточны и нерентабельны. Мы их взяли к себе как структурное подразделение, но они не оправдали наших надежд. Мы и подстанцию купили, и материалы им свои возили – ничего не помогало. Они же на нашей глине работали. Их товар плохо продавался. Они говорят, что торгуют у дороги и это выгодно? Ничего подобного. У дороги продается что-то от случая к случаю, нормальная торговля может идти только через магазины в городе, а город, увы, наполнен китайской посудой, которая покупателями востребована, потому что ее много и она дешевая, да и выглядит вполне прилично.
На вопрос, почему бы «Нефрит-Керамике» не спасти русский традиционный промысел, Загит Вагизовит отвечает несколько раздражённо:
- У нас есть свой участок художественных промыслов в Никольском, там люди делают посуду, так что промысел мы уже спасли. А всем, кто остался в Померанье, мы предложили работу у нас в Никольском. Да, ездить далеко, но мы предлагали стопроцентную оплату дороги. Они все отказались! Кстати, кто вам сказал, что «Колорит» имел статус предприятия народно-художественных промыслов? Не было у них этого статуса!
Но Нина Панюшкина продолжает твердить, что статус был, просто его утратили с переходом «Колорита» в состав «Нефрит-Керамики» и его перерегистрацией. Тогда устав предприятия был составлен таким образом, что строка про народно-художествнные промыслы оттуда как бы выпала. И ездить померанцы отказались только потому, что до Никольского не доехать – электрички ходят безумно редко, а на автобусе получается три пересадки – и автобусы раз в два часа. Панюшкина жее уверена, что товар пошел хуже после того, как «Нефрит-Керамика» практически вдвое вздула цены на горшки и плошки. Разумеется, объем продаж упал. А торговля у дороги была вовсе не такой «случайной», как это хочет представить Багаутдинов. Панюшкина вспоминает:
- У нас останавливались экскурсионные автобусы, которые в Новгород едут. Весь автобус высыпал к нашему магазину, каждый что-то покупал, только успевали подносить товар. Многие даже просили провести экскурсию, видя старинное здание. И мы рассказывали, что здешний гончарный промысел известен много сотен лет – и у нас, и в Любани, потому что здесь глины годятся на посуду. А в 1910 году изделия керамического завод Комарова, здешнего барина, получили на выставке в Брюсселе золотую медаль. Раньше завод был не в Померанье, а чуть в стороне, за железной дорогой, туда была узкоколейка проложена. До сих пор сохранился поселочек со странным названием Керамик – там и была когда-то фабрика. Потом она сгорела, и производство переехало сюда, в Померанье. Только-только война кончилась, все в руинах было, а здесь предприятие открыло. Многие все жители Померанья трудились здесь, любанские ездили, из соседних деревень, были династии. Гончар – это ремесло тонкое, этому учатся годами. Про наше производство даже в Тосненском краеведческом музее рассказывают, нами гордилась область. А теперь что?
Что теперь будет на этом месте – непонятно. Новый хозяин – риэлтерская контора, которая потом перепродаст объект. Почтовую станцию не тронут, поскольку это памятник. Старые корпуса, возможно, снесут. Но что бы тут ни делали, место это очень выгодное – прямо на трассе, есть все коммуникации, кусок лакомый до невозможности. Разве против стоимости этого куска может выстоять какая-то померанская керамика, пусть с трижды народными корнями? А путники пусть забудут, что покупали здесь красивую и прочную посуду, сделанную нашими мастерами из нашей глины.

Татьяна Хмельник

Статья написана в 2008 году

Комментарий

Елена Пастернак, начальник сектора планирования программ комитета по культуре правительства Ленинградской области, секретарь художественного совета по областным художественным промыслам:
- Предприятие «Колорит» всегда относилось к народно-художественным промыслам, у них даже на печати это было написано. А когда они вошли в состав «Нефрит-Керамики», то они этот статус утратили, возможно, новые хозяева это сделали намеренно, поскольку ликвидировать предприятие без этого статуса значительно проще, если что. Да, этот статус дает определенные льготы по налогообложению, некоторые другие, но для этого не менее половины изделий должны относиться именно к народно-художественным промыслам. «Колорит» это требование выдерживал всегда, и оценки его изделий тоже всегда были весьма приличными. У меня вызывало беспокойство потеря ими статуса, мы хотели им его вернуть, всем худсоветом приезжали в Померанье, смотрели изделия, давали рекомендации. Когда убедились, что они работают по-прежнему хорошо, то написали им соответствующую бумагу, которую вместе с образцами их работ нужно было отвезти в Москву, где решился бы вопрос о возвращении им статуса – это ведь не в Ленобласти делается. Причем, я уверена, вопрос решился бы положительно и очень быстро. Но директор Зотов повел себя очень странно: он не желал никуда ехать, ничего не желал делать. Теперь, между прочим, «Нефрит-Керамика» обвиняет наш совет в том, что мы не вернули предприятию статус. Мы не можем вернуть то, что не мы отнимали! Мне кажется, здесь изначально речь шла о медленном удушении «Колорита», с какой целью – не берусь судить.
Но сейчас нам очень важно спасти сам промысел, неважно, кто это сделает, кто возьмет под свое крыло «Колорит». И промысел должен оставаться на этом месте! У нас есть печальный опыт с «Оятской керамикой» из Алеховщины. Как только не хвалили это предприятие, какие пути развития ему не предрекали! А кончилось тем, что здание сгорело, работники ушли, и только технолог и искусствовед Людмила Иванова осталась сохранять промысел. Она работает в комнатушках, которые ей любезно выделила местная школа, учит детей лепке, продолжает делать в небольших объемах местные традиционные изделия – но говорить о возрождении предприятия пока даже не приходится. А ведь «Оятскую керамику» успели поместить в туристские справочники и путеводители, туристы хотят купить эти вещи! А Иванова их даже продать не может – у нее нет разрешения на торговлю. И все держится на ее энтузиазме. Когда он иссякнет, то оятской традиционной керамике придет конец. Что будут показывать туристам? Китайский ширпотреб?