Разруха ты, разруха

Многоквартирные дома на селе очень уязвимы

Когда в 70-е годы уже прошлого века продекларированную ещё до войны смычку города с деревней начали особо активно продвигать в жизнь, в Ленинградской области (и по всей стране тоже) начали возникать силикатные поселки. Они строились рядом с историческими деревнями или вовсе на их месте, съедая улицы традиционных изб. Сейчас не так легко найти крупное поселение, где не топорщатся такие или более поздние панельные постройки. А вот хорошо ли там жить? Это вопрос крайне неоднозначный.

Испокон веку человек на земле жил в таких домах, который подходили этому климату и промыслам здешней территории. На Северо-Западе оседлое население жило в избах. Где было много дерева – деревянных. Где преобладал камень - то в каменных. Система отопления и водоснабжения была примитивна, но надежна: дров нарубил – печку натопил, воды натаскал – самовар вскипятил. Дворы в принципе были изолированы друг от друга и никто ни от кого не зависел. Да, колодцы могли быть общими (это характерно для тех районов Ижоры, где водоносный слой залегает очень глубоко), но все остальное – сугубо индивидуальным.

Когда стали создавать крупные хозяйства, всякие совхозы-миллионеры, которые требовали множество рабочих рук, стали возникать поселения, совершенно несвойственные сельскому укладу жизни. Поселились там разные люди. Очень мало местных жителей поддались соблазну цивилизации – даже ванны и батареи далеко не на всех произвели впечатление. Они как-то задним умом понимали, что слишком от многих факторов зависит жизнеобеспечение такого здания. Грубо говоря: встанет котельная – попросту замерзнешь, а с личной печкой в принципе такого быть не может. Но приезжие молодые специалисты из числа городских, особенно городских в первом поколении, охотно селились в новых домах, для них они были символом состоявшейся жизни и успешной карьеры – своя квартира в доме с удобствами, это не бабушкин дом в деревне! А простым труженикам обоего пола, приехавшим в новый поселок, выбирать не приходилось – надо где-то жить, сойдет и такое. Многие из них выбрались из лесорубных бараков и общежитий, поэтому квартиры в этих домах для них тоже были прорывом в новую, счастливую жизнь.

Но что сразу отличает «деревенские» дома от «городских» - это обилие сараев в непосредственной близости к дому или чуть поодаль, где образуются целые шанхаи беспорядочных дощатых сооружений. Как бы ни приучали работника совхоза к новым социалистическим реалиям, когда от него требовался ударный труд на ферме, в поле или на машинном дворе, человек все равно хотел иметь свое хозяйство. Его тащили на культурные мероприятия – везде понастроили огромных домов и дворцов культуры, - на визиты гипнотизеров, лекторов, ансамблей песни и пляски, декламации артистов больших и малых театров, в кино, наконец, но эти люди упрямо заводили поросят и кур (с коровами было много хлопот, максимум – коза), сажали смородиновые и крыжовенные кусты, яблони, немножко клубники, чуть-чуть петрушки – и проводили почти все свободное время на этом мини-подворье. Варили еду животным на электрических или газовых плитах – а потом тащили ее вниз по лестнице в сарай, наливали воду из крана в ведро – и туда же. Возле каждой двери на лестничной клетке стояли грязные резиновые сапоги для похода в «сарайку» - они пахли невкусно, поэтому держать их квартире никто не отваживался.
А вот дальнейшая судьба этих оазисов цивилизации посреди полей и лесов была по большей части печальной. Как только сменилась власть и появились другие приоритеты в хозяйствовании, совхозы стали умирать. Отчасти они акционировались и на этой базе выросло что-то новое, отчасти просто погибли. А тут такое обременение - куча многоквартирных домов, которые требовали не только постоянного обслуживания, но и регулярного ремонта, поскольку уже износились. Стали эти дома передавать на муниципальный баланс, мол, пусть местная власть решает, что с ними делать, а у местной власти и в лучшие времена с деньгами было туго, всегда кормильцами были крупные хозяйства.

В результате более-менее прилично выглядят такие жилые поселки только там, где нормально работает хозяйство. Например, деревня Рабитицы в Волосовском районе держится исключительно за счет ОАО «Ударник», которое действительно умудрилось разбогатеть. Нормально живут и в поселке Котельский Кингисеппского района. Да и другие положительные примеры есть - только вот мало. В других случаях даже близость к городу не спасает – допустим, есть у населения возможность заработать где-то в городе, из тех же Гостилиц или из Кипени Ломоносовского района ездить в Петергоф, Красное Село и даже дальше, слава богу, маршрутки ходят, хотя далеко не всем они по карману. Но дома-то не частные. Если у соседа прорвало трубу, вы тоже без воды и тепла, а менять на свои средства все коммуникации в доме и перекрывать крышу никто не будет.

А уж совсем край приходит там, где и работы нет, и город далеко, и транспорта никакого. Классический пример – это деревня Большой Сабск в самом дальнем конце Волосовского района. За рекой Лугой – уже Лужский район. Автобус из Волосова ходит очень редко. Железной дороги нет. Поэтому добраться до райцентра здесь – приключение не на каждый день. Когда-то в Сабске процветал знаменитый совхоз «Волна», где выращивали бычков. И пятиэтажки, и дом культуры, и школа – все относится к этому счастливому времени. Потом случилось то, что случилось, и горячая вода из квартир исчезла насовсем. Отопление часто тоже. Многие вынуждены были заводить себе буржуйки, выводя трубы в форточку. Дело в том, что поселковая котельная построена была прежде всего для нужд совхоза, а уж жилой поселок она обслуживала заодно. Стоит она очень далеко, и старые трубы постоянно рвались, а если не рвались – то вода остывала, пока дотекала до домов.

Ещё одна беда Сабска – и подобных поселений в области, - это переселенцы-маргиналы. Люди, пропившие квартиры в городе, попадали в руки наживавшихся на это риэлтеров, и те быстро «организовывали» им квартиры в многоквартирных домах. Сами понимаете, новопоселенцы отнюдь не добавляли в жизнь деревенских радостных ноток, наоборот, с их появлением мелкое воровство расцвело махровым цветом (вплоть до белья, сушащегося во дворах), а местным детям стало у кого учиться пить. На селе и сами выпить не дураки, но таких жутких алкашей, как бывшие питерцы, здесь не видели. Рассказывают про одну старуху, которую привезли в Сабск на новую квартиру уже затемно, выгрузили, она и не поняла, где находится, видит только – дом большой, как в городе. Утром она очнулась и захотела выпить. В городе она эту проблему решала просто: побиралась у метро. Выползла она на улицу, огляделась по сторонам и стала ошарашивать прохожих вопросом, где у них тут ближайшая станция метро. Когда ей сказали, что она в деревне, то не поверила, - мол, какая ж это деревня, когда дома как в городе?

Правда, не только в Сабске рассказывают про злосчастную старуху. Эта же история бытует и на окраине Сланцев (там бабку послали к шахте вместо метро), и в Торковичах, и в Осьмине, и в Ям-Тёсове, и в Курске - везде, где понастроены многоквартирные дома. И, наверное, не только в Сабске учителя местной школы хватаются за голову: дети маргиналов, которые по возрасту должны учиться классе в седьмом, читать не умеют. Зато умеют все остальное, чему научились при вечно пьяных родителях: пить, курить, воровать, драться. Местные всерьез озабочены падением нравов. Мало того, что молодежь и так не удерживается в деревне – негде работать, так она еще и набирается вреднейших привычек. Если парень к 18 годам уже законченный алкаш и его даже в армию не берут?

И понятно, отчего часть квартир зияет выбитыми окнами или, наоборот, заколочена досками. Понятно, отчего эти дома горят, как свечки. Понятно, что оставшиеся в этих хибарах люди спят и видят, как бы им куда перебраться, да денег нет. Только непонятно, как собираются хозяйства области привлекать рабочую силу, о чем давно говорится на всех уровнях, чтобы поднимать свои непаханые поля, когда приехавшим будет негде жить? В то, что «украшает» многие бывшие совхозные поселки, добровольно только бомж полезет.

Татьяна Хмельник

Статья написана в 2008 году