Реставрацию пора в реанимацию

Шедеврам архитектуры угрожает ремонт или новодел

В нашем городе так много говорят о реставрации (что надо реставрировать, сколько денег и времени на это потратить, сколько специалистов привлечь), что заявление о том, что реставрации как таковой у нас уже практически не осталось, воспринимается как плохая шутка. Но об этом говорят не досужие обыватели и не чиновники – эти ужасные слова произносят… реставраторы. Такие маститые, как Марк Коляда, архитектор-реставратор высшей категории, член Федерального совета по охране культурного наследия при Министерстве культуры и массовых коммуникаций России.

Марк Иванович Коляда – заместитель директора института «Спецпроектреставрация». 30 лет, со дня своего основания, институт верой и правдой служил делу восстановления исторических зданий не только города и пригородов, но и даже довольно дальних уголков Северо-Запада. До сих пор там работают прекрасные специалисты, которым можно доверять, - если они берутся за дело, значит, работы будут проведена грамотно. И эти люди начали утверждать, что нынче реставрации почти нет?

Марк Иванович рассуждает так:
- Я почти 40 лет работаю архитектором- реставратором, поэтому могу судить, что изменилось в современной реставрации. И я утверждаю, что сейчас постоянно ощущается именно попрание, уничтожение основ реставрационного дела в моем государстве, уничтожение памятников под видом «аварийного состояния». Расплодилось множество организаций, получивших право на реставрационную деятельность, не имеющих при этом соответствующих специалистов, не получивших даже представления о том, что такое реставрация памятников. Я часто совершенно не могу понять, по каким канонам осуществляется финансирование реставрационных работ, а главное – научно-исследовательские и проектно-сметные работы, которые должны предшествовать производственным. Мне представляется, что в финансировании работ преобладают частные каналы и связи, а не государственное планирование.

Здоровая идея – конкурс претендентов на производство реставрационных работ на объекте – превратилась в удавку для реставрации: выигрывает тот, кто просит меньше денег. Но это значит, что будут использованы более дешевые материалы и неквалифицированная рабочая сила. Разумеется, это негативно скажется на качестве работ или даже нанесет памятнику невосполнимый ущерб. Примеров этому множество, я приведу лишь один: несколько лет назад была закончена «реставрация» Катальной горки в Ораниенбаумском музее-заповеднике. Результат был ужасен: рабочие переломали и перепортили все, что еще держалось, в частности, узорные плиты пола были варварски расколоты. Это потому, что нанимали кого подешевле!
Разумеется, глядя на такую «реставрацию», ряд чиновников и инвесторов уже продвигает в жизнь свою правду: лучше рухлядь снести и построить практически заново, это дешевле и быстрее. А то, мол, только деньги зря расходуются, все равно ведь плохо выходит. Конечно, с точки зрения постороннего наблюдателя новое построить проще и легче, чем возиться со старой постройкой, бережно восстанавливая ее шаг за шагом. Поэтому принцип «новодела» захлестывает реставрацию. Утвердилась одноразовая оценка работ, как это принято в новом строительстве, не принимаются во внимание дополнительные работы, потребность в которых может возникнуть в ходе реставрации – чаще всего, такая потребность и возникает, и просчитать ее появление практически невозможно, это такой реставрационный форс-мажор, и это всегда было нормально! Перестали учитываться возможные изменения в проекте и проектирование в процессе реставрационных работ, когда происходит раскрытие конструкций и элементов и когда можно определить состояние и метод лечения или укрепления здания.

Федеральный закон № 73-ФЗ от 25.06.2002 г. носит скорее декларативный характер, нежели практический, ибо большинство его статей, требующих подзаконных актов и решений правительства, таковых не имеют, в результате хороший закон не работает. И если вопрос охраны и собственности памятников медленно, со скрипом, но решается, то главная составляющая сохранения культурного наследия – реставрация – сегодня не легитимна! Нет такой отрасли в Госплане. Вообще нет. Более того: в перечне специальностей нет реставраторов. Есть архитекторы, есть строители, реставраторов нет. Но если нет реставраторов, кто будет поддерживать состояние памятников, об охране которых мы так печемся? У меня в мастерской работают выпускники нашего инженерного-строительного университета, бывшего ЛИСИ. Так их переучивать приходится, потому что их выпускают не реставраторами! Все прикладные знание они получают уже у нас. Я уже не говорю о разных попытках организовать обучение в других учебных заведения, например, в СПбГУ. Я пытался там преподавать и вынужден был уйти, потому что не понял, кого я готовлю, - студенты не получали никакой приемлемой базы. И многие мои коллеги там помучились и ушли, потому что невозможно работать, когда не видишь результата.

Я как практик с 40-летним стажем полагаю, что нужно срочно узаконить производственную деятельность реставрации в ее комплексном виде, учитывая ее научно-исследовательскую проектно-сметную и производственную часть. Реставрация должна иметь свою строку в Госплане и свою систему управления и контроля. А также свою систему подготовки кадров и квалифицированной аттестации. Это дико слышать, но сегодня перестала существовать аттестация специалистов-реставраторов, и это приводит к снижению профессионализма.
У реставрации должен быть, наконец, свой фонд используемых материалов. Не секрет, что многие реставрационные работы натыкаются на отсутствие нужного материала. Скажем, должна быть крыша из черепицы. Не из металлочерепицы, а из настоящей керамической! А ее нет. В природе она есть – в Эстонии, например, делают, в других странах. Надо купить, если сами делать разучились. Но купить нужно заранее, а не тогда, когда здание без кровли стоит при остальных проведенных работах. Или нужны какие-то редкие виды известняка – редкие по расцветке и по фактуре. Такой камень есть, но его нужно добыть. Геологи нашего института располагают данными о карьерах, где есть камень нужного нам качества. Но часто реальная добыча сопряжена с массой трудностей: карьер считается закрытым, или принадлежит кому-нибудь, с кем не договориться, рабочие не умеют добывать камень на облицовку, а только на щебенку, портят материал – и так далее, и тому подобное.

Вот с туфом были тут проблемы – нам на Казанский собор нужен известковый туф. Наш карьер в Пудости считается выбранным, хотя я своими глазами видел глыбы, добытые именно там – почему там, потому что больше у нас взять его негде. И в карьере том видны следы добычи, хотя официально он закрыт с 70-х годов. Нашли другой карьер – в Псковской области, аж на границе с Латвией, но там есть хозяин, который тоже хочет использовать этот камень. Все эти переговоры и поиски отнимают не только силы – они отнимают время жизни у наших объектов. Это при том, что в реставрации не нужны колоссальные запасы строительных материалов, это все ручная работа, штучные объекты. Да что камень! Кирпича нужного качества не достать! Почему, думаете, по сельской местности дотла разбирают старые кирпичные постройки? Да потому что дореволюционный кирпич, как правило, на порядок лучше современного. Есть современный хороший кирпич, но стоит он безумно дорого.

Вот и получается, что сохранять памятники мы учимся, а реставрировать их – уже разучились. Что же мы тогда будем охранять? Новодел? К тому и идет…

Татьяна Хмельник

июнь 2008 года