РЫБАК РЫБАКУ ГЛАЗ НЕ ВЫКЛЮЕТ

СТАРИННЫЙ ПРОМЫСЕЛ ПО-ПРЕЖНЕМУ КОРМИТ, ХОТЯ И СКУДНО

   Как известно, апостол Петр, прежде чем стать учеником Иисуса, зарабатывал на жизнь рыбной ловлей. Потом, разумеется, он это занятие бросил, потому что не апостольское дело – рыбам хвосты крутить. К счастью, в духовные практики ринулись не все рыбаки, иначе пришлось бы нам сидеть без даров Тритона и Посейдона. Какое точно рыбацкое качество пригодится любому апостолу – это терпение. Нетерпеливых ждет неудача даже на самом рыбном месте. Конечно, можно развести карпов в пруду, потом спустить воду и повыбрать рыбу руками. Но об этом мы расскажем как-нибудь в другой раз. А сейчас – о настоящих рыбаках, которые в непогоду, на пронизывающем ветру, в пене волн и брызгах добывают настоящую дикую рыбу, которая, как утверждают кулинары, куда вкуснее той, что вырастает на искусственном корме.

ОХРАНА ПРИРОДЫ ПРОТИВ ЗАКОННЫХ РЫБАКОВ

   Не следует путать рыболовов и рыбаков. Первые – любители, они зарабатывают на жизнь чем-то другим, а на рыбалке отдыхают и расслабляются. Именно о них рассказывают анекдоты и снимают глуповатые комедии. Рыболов – синоним бездельника, которому, разумеется, приятнее у воды бить баклуши и водочку трескать, нежели на даче грядку копать или крышу чинить. Люди творческих профессий надеются поймать на рыбалке вдохновение, но это не всегда получается. А вот рыбаки-профессионалы – это суровые люди, не склонные к сентиментальности и лени, они добывают средства к существованию в нелегком труде. Романтика их профессии видна только непосвященному, а их битва за место на рыбном рынке вообще не оставляет никаких иллюзий. Кому нужна рыба, которую не продать? И не потому не продать, что рыба плохая, а потому что уже все занято конкурентами.
   Раньше нашим российским рыбакам худо-бедно помогало государство. Рыболовецкие колхозы слыли богатеями, имели неплохой флот, свои перерабатывающие цеха, а то и целые рыбзаводы. Теперь картина совершенно иная. Колхозов как таковых не осталось, все они либо совсем распались, либо акционировались и сохранились целостность предприятия, либо разбились на самостоятельные артели.

   Был у нас в Кингисеппском районе рыболовецкий колхоз «Балтика». Ловил кильку, салаку, а также прочую рыбешку, которая обитает в мелком Финском заливе. Делал свои шпроты, солил и вялил рыбку. Все были довольны. У прибрежных жителей, которые испокон веку промышляли рыболовством, был заработок, у горожан – рыба. Потом, после разных катаклизмов и реорганизаций, колхоз прекратил свое существование, распродал ржавые остатки флота и фактически исчез. Рыбаки, всласть насладившись призрачной свободой, сами объединились в бригады и сбились в некоммерческое партнерства рыбаков Кингисеппского района «Южный берег». Его возглавляет деловая женщина Люция Паркалова из Усть-Луги. Все как будто снова приходило в норму. Рыбаки, поругивая экологию и все набирающий обороты Усть-Лужский порт, продолжали лов, Паркалова выполняла административную работу и налаживала сбыт. Как вдруг в апреле нынешнего года выяснилось, что промышленный лов рыбы вокруг Усть-Луги запрещен. Дело в том, что с 8 апреля любой профессиональный рыбак, занимающийся прибрежным ловом в районе Курголовского полуострова, может быть объявлен браконьером. Чтобы избежать колоссальных штрафов, рыбаки решили… вовсе не работать по специальности.

   Виновато Положение о государственном региональном заказнике «Кургальский», который ставит промышленный прибрежный лов в нелегальное положение – или истребляет совсем. Заказник, существовавший на Курголовской полуострове с 1995 года, доселе не запрещал промышленного лова, просто ставил определенные ограничения. Но вдруг с 8 апреля правительство Ленобласти отменило действие паспорта заказника, который разрешал рыболовство. Мол, паспорт противоречил положению о заказнике, которое рыболовство запрещало. Теперь документы приведены в порядок. Только вот рыбаков спросить забыли, как они собираются жить в таких условиях. Их просто поставили перед фактом, причем значительно позже принятия этого решения. Только 27 апреля состоялись общественные слушания в Усть-Луге, где чиновники из областного комитета по природным ресурсам поведали собравшимся местным жителям, в каком уникальном месте они живут, поэтому не имеют права кормиться с воды.
   Федор Стулов, начальник отдела особо охраняемых природных территорий, полагает, что ситуация отнюдь не тупиковая. Положение о заказнике предусматривает выделение достаточного количества площадей для промышленного лова рыбы. Проблема, по словам чиновника, только в том, что у рыбаков есть свои «излюбленные места» для ловли и они не хотят их менять.
Рыбак Роберт Тамми из деревни Преображенка при упоминании «излюбленных мест» пришел в негодование:
- У нас не излюбленные места, а места, где ловится рыба! В других местах она не ловится! Рыба не умеет читать и собирается там, где ей удобно, там мы ее и ловили, а теперь чиновники решили объяснить рыбе, что она должна ловиться там, где они прикажут!
Мрачно настроен глава рыболовецкого предприятия «Юникс» Андрей Тимофеев:
- У меня коптильный цех есть в Ивангороде. Мы коптим эстонскую рыбешку! Потому что вдоль эстонского побережья ловить можно, а вдоль нашего – нельзя. Нельзя и в реках по границе заказника. Эстонцы давно смеются над нами – конечно, таких дураков, как мы, поискать надо, ведь мы сами себя ставим в зависимость от импорта! И импорта чего – рыбы, которую здесь ловили всегда и все, от мала до велика, все побережье этим жило, это самый-самый традиционный промысел! По-моему, это настоящее преступление – запрет на рыбную ловлю. Море становится грязнее? А рыбацкие ли суденышки его загрязняют? Может, рыбаки вырубают леса на полуострове и строят дорогущие дачи? Может, рыбаки отстреливают всю живность в заказнике? Это делает кто-то другой. Но этому «кому-то другому», вероятно, закон не писан. Закон, похоже, писан только для нас - профессиональных рыбаков. А ведь наша продукция всегда была востребована в Петербурге. Минога моего производства считается деликатесом!

СИГОВЫЙ ГЕРБ НОВГОРОДЧИНЫ

    А как дела у новгородцев на знаменитом озере Ильмень? С озера поступают разноречивые сведения. Ихтиологи из государственного научно-исследовательский институт озерного и речного рыбного хозяйства (ГосНИИОРХ), который базируется в Петербурге, но имеет научно-практические площадки по всему Северо-Западу, утверждают, что в Ильмене все плохо. Озеро мелеет, зарастает, заиливается, температура в нем поднимается, промысловой рыбы все меньше. Рыбаки утверждают обратное: что с рыбой все хорошо, ее не становится меньше, что в подводных зарослях, наоборот, она нагуливается со страшной силой и ловить ее одно удовольствие.
Нам кажется, рыбакам все-таки виднее – рыба пока есть. Каждый год ловят 1400-1500 тонн, хотя раньше ловили и до 3,7 тысяч тонн. Но нет больше знаменитого волховского сига. Раньше сиг ходил по реке до Ильменя и дальше, теперь на пути встала Волховская ГЭС. У нее есть так называемый рыбоход – канал для прохода рыбы, но рыба им не пользуется, потому что он сделан по человечьим, а не по рыбьим меркам. И хоть волховский сиг украшает герб Новгородской области, теперь его только на гербе и можно увидеть.
    В области работает Никольский рыборазводный завод имени Врасского на озере Велье – это Демянский район, почти Валдай. Русский ученый Владимир Врасский, насмотревшись на разведение рыбы в Эльзасе, решил устроить в своем имении примерно такой же. Так что завод с небольшими перерывами работает с XIX века, занимаясь разведением ценных пород рыбы. Но, к сожалению, разводит он ее в очень малых количествах. Более того: даже на территории Валдайского нацпарка совершенно невозможно уследить за выловом рыбы в тех озерах, куда завод выпускает мальков. Известно, что вырастили и выпустили очень ценную рыбу пелядь, - но кто ее поймал и съел, остается загадкой. Так что озера типа Велье, Валдайское и даже Селигер, где до 1978 года велся промышленный лов рыбы, сейчас оккупированы только рыбаками-любителями, среди которых немало и браконьеров.
Рыбацкая столица Ильменя – это деревня Взвад на юго-восточном берегу озера в дельте Ловати. Там базируется самое крупное рыбодобывающее хозяйство Новгородской области – СПК «Красный рыбак». Оно вылавливает половину ильменской добычи. Ловят тут леща, щуку, судака. Мелочь – только для баловства, к пиву. Как говорят руководители СПК, ловят только неводами и мережей, это позволяет беречь рыбные запасы. В конце 90-х годов «Красный рыбак» едва не стал банкротом, но героическими усилиями выжил и укрепился.

   Почти все жители Взвада и окрестных деревень на побережье «работают на рыбе» - кто сам ловит, кто перерабатывает, кто ведет учет и грузит, кто налаживает сбыт. Есть свои мастера, которые изготавливают лодки, неводы, есть те, кто чинит моторы и оборудование. Кстати, сдвоенные неводы стоят дорого, но каждый такой невод дает работу 27 рыбакам.  В половодье Взвад оказывает отрезанным от большой земли переливом Ловати, но никто не смущается – здесь у каждого дома лодка, в сенях – несколько пар огромных резиновых сапог, а на чердаке – запас продовольствия на неделю осадного положения. Детей в школу возят на лодке, в магазин – тоже по воде. Здесь была каменная церковь, а кладбища не было и нет – оно на сухом месте, на материке.
Любопытно, что еще не так давно на Ильмене числилось очень много рыбодобывающих коллективов – несоразмерно много для замкнутого водоема, пусть и большого. После тщательной проверки выяснилось, что половину этих «артелей» надо отстранять от промысла, потому что они занимаются не промышленным ловом и последующей переработкой, а сдачей в аренду судов и орудий лова отдыхающим. При этом «отдыхающие» порой не стесняются залезть в поставленные рыбачьи сети и увезти добычу на дорогом катере.
   В деревне Устрека, что неподалеку от Взвада, до сих пор можно увидеть традиционные соймы – это большие рыбацкие лодки, конструкция которых не менялась со времен Садко, как смеются новгородцы. 

Именно деревянные соймы, которые живут максимум 30 лет, стали настоящей головною болью подводных археологов, охочих до сенсаций. Тащат археологи судно, думают – древнее, а оно затонуло в войну или даже позже, просто у него средневековые формы.

ВОЛОГОДСКИЕ СТРАДАНИЯ

   Существует северо-западная поговорка, ее приписывают и вологжанам, и новгородцам, и псковичам: «На воде – как на сковороде: хлеба уж добудешь». Это значит, что у воды голодным не останешься. Жители вологодского городка Белозерск тоже столетиями жили по этой пословице. Уж где-где, а в Белоозере рыбу можно было промыслить. Этот заработок считался основным, и только с сооружением Белозерского канала - фрагмента Мариинской системы, предшественницы Волго-Балта, - появилась работа и на канале. 
    Белое озеро – идеальной круглой формы, таким его оставил ледник. Дно озера в прибрежной части твердое и песчаное, а в середине — илистое. До того, как река Шексна была перекрыта плотинами, видовой состав рыб в озере был чрезвычайно разнообразным. Там ловились снеток, судак, лещ, стерлядь, язь, щука, сорога, ряпушка, чехонь, налим. Были и породы сигов, даже белуга заходила порой, но это было очень давно. При этом, скажем, карасей в озере очень мало. Сейчас, конечно, ни о белугах, ни о стерлядках рыбаки слыхом не слыхивали. Да и колхозов давно нет, все распались на крестьянские хозяйства и выживают поодиночке, крупные, по местным меркам, суда стоят на приколе.  Ловят все того же снетка – кстати, ничуть не хуже чудского, зря псковские жители утверждают, что только у них снеток и живет. Снеток – это не отдельный вид, а просто европейская корюшка-недомерок, которая не может выйти из замкнутого пресноводного водоема. Так что щи с сушеным снетком – это такая же местная традиционная еда, как и на псковском побережье. Рыбешку эту в основном вялят и сушат, что любопытно – торговля ее берет довольно охотно, потому что сейчас очень модны всяческие соленые закуски к пиву, а кальмаров и прочих гадов русские провинциальные мужики еще не очень полюбили. А всякая прочая рыба идет на консервы – лещ в томате, например, или печень налима. Леща, между прочим, в Белозерске не купить, весь вывозится в соседний Череповец, а налим просто дорог. Вообще, Череповец сильно выручает белозерских рыбаков: он находится куда ближе Вологды и живет богаче, так что рыба там нужна. Тонн триста рыбы в год Белое озеро всяко способно дать.

   Увы, такой торговли на пристани, как в других озерно-речных городках при крупных водных путях, в Белозерске нет. И хоть трасса Волго-Балта проходит через Белое озеро, но в сам Белозерск суда не заходят. Круизные теплоходы со скучающей публикой плывут мимо местных достопримечательностей, которых и без вкусной рыбы навалом – церкви, целых 6 музеев, городище, великолепные купеческие особняки. Причина проста: в городе нет причала для современных кораблей. Лет тридцать белозерцы умоляют областную и волгобалтовскую власть построить причал, чтобы торговать, - но в ответ им ссылаются на вечное безденежье.
А вот другие вологодские подданные – обитатели побережья Онежского озера в Вытегорском районе, - живут по-другому. Они сидят на сиге да на ряпушке, хотя ловится тут более 40 видов промысловой рыбы, есть и свой флот. Был в Вытегре рыбоконсервный завод. Он вроде как и сейчас есть, но у него колоссальная проблема: плохая упаковка. Торговля не готова брать хорошую продукцию в плохой упаковке, потому что покупатель всегда встречает «по одежке». А ведь здесь можно было бы делать – и делали! - копчёную рыбу, солёную, так называемый сущик, сиг копчёный… Самая любимая рыба в Вытегре – это сиг. Как говорят вытегоры, жмурясь от наслаждения, «из сига всё хорошо». Да и ряпушку с картошечкой здесь очень уважают. Ряпушка в томатном соусе – тоже очень востребованные консервы.
   Странно это звучит, но перерабатывать рыбу везут… в Тихвин. Это самый ближний свет. Дело в том, что в Вытегре нет железной дороги, а автомобильные одинаково плохи: что на Питер, что на Петрозаводск, что на Вологду. Поэтому предприимчивые вытегоры решили: пусть лучше в Тихвин возят, это ближе к Питеру, а уж в большом городе все как-то продастся. Часть рыбы в Тихвине просто замораживали, потом везли эти мороженые брикеты назад в Вытегру, чтобы продавать уже мороженую. А часть шла на переработку в город Волхов. Пытались возить в Вологду, но там вытегорская рыба как-то не очень нужна. В Петрозаводск и вовсе глупо возить: Карелия сама вся в рыбе. Добычей тут занимается рыболовецкий колхоз «Онежец». У него офис и склады в Вытегре, а промысел – в устье реки Андомы, за Андом-горой, самым красивым местом побережья, где над озером поднимается 30-метровая красная скала. Там стоят суденышки рыбаков – довольно скромные, среди них нет ни одного нового. 

   И там же, в устье, толкутся навороченные катера богатых людей, приезжающих аж из Москвы заняться любительским ловом. В последние два года рыбакам очень сильно докучает… МЧС. Дело в том, что под боком у колхозных владений МЧС выстроило себе учебно-тренировочную базу, крупнейшую на Северо-Западе. Правда, местные злословят, что туда высокие чины ездят совсем не на учения, а посидеть на онежских красотах. Потом они носятся на катерах по озеру и мешают рыбакам, не говоря уже о том, что теперь к Тудозеру – зарастающему заливу Онежского озера, где и обосновалась база, - на пушечный выстрел не подойдёшь. Оно и понятно: спасательское дело - сверхсекретное.
   Понятно и другое: спасателям МЧС до рыбной отрасли нет никакого дела, у них другие цели и задачи. А вот кто не даст погибнуть ей, не позволит уйти в небытие традиционному промыслу множества прибрежных поселений Северо-Запада? Ведь и так в подавляющем большинстве петербургских магазинов давно нет нашей северной рыбы, кроме искусственно выращенной форели, да и то зачастую из финской икры. 

Татьяна Хмельник