РУСАЛКА

(…)ощущая безнадёжность. Только крупная чешуйка на рукаве матово поблёскивала в лучах заходящего солнца… Я шёл по мягкой мшистой тропе среди сосен, но видел совсем другое. Я слишком задумался, и когда вместо давно обещанной дороги впереди снова показалось озеро, подосадовал на себя, но решил дойти до воды и осмотреться. Солнце уже коснулось вершин деревьев на том берегу. Надо было торопиться. Но сколько я ни поворачивал, сколько ни кружил, всё равно шёл к озеру, а лес оказывался у меня за спиной. В очередной раз выйдя к воде, я сел на огромное поваленное дерево, упавшее вершиной в озеро. Видимо, мне придётся заночевать здесь. И опять пожалел, что бросил курить. Одна сигарета помогла бы собраться совершенно растерянным мыслям. Темнело стремительно. Пытаясь стряхнуть чешуйку с рукава, которая не желала отклеиваться, я задел нагрудный карман и там что-то зашуршало. Полез туда – и откуда бы? – пачка сигарет, чуть начатая, и зажигалка. С непривычки едва не сломал сигарету, пока вытаскивал её, насилу извлёк из дурацкой пластиковой зажигалки огонь, затянулся, закашлялся – чёрт, где я и что со мной? Стал вспоминать, как я попал на это озеро – и не мог. Помнил маленькую речку, бурно вытекавшую из пруда в заброшенной усадьбе, помнил другую речку, побольше, с разрушенной мельницей, помнил водохранилище, где всегда толклись рыбаки… но как я попал сюда – эта часть воспоминаний была стёрта начисто. Сигарета докурилась почти до половины и странно – я стал согреваться, а то было совсем озяб. Когда очередная затяжка осветила на секунду мои пальцы, рядом раздался суховатый женский голос: «Тебе хватит, остальное – моё». И прежде чем я успел испугаться, из тьмы – я это скорее почувствовал, чем увидел, - протянулась тонкая рука, легла ладонью поверх моей и нежно вынула сигарету из моих пальцев. Тусклый огонёк осветил губы и нос. И опять ушёл в сторону. Голос спросил:
- Зачем ты вернулся?
- Но ты же не отпускаешь.
- Прости, ты сам сегодня виноват, - здесь нельзя оставаться дольше, чем за час до заката. Так что я как будто не при чём.
- Куда мне идти?
- Никуда. Когда рассветёт, сюда придёт одна из дорог и выведет тебя наружу. А пока дороги спят и никто, даже я, не имеет права их будить.
- Я давно хотел спросить. Тело ведь так и не нашли?
- Нет, конечно. Когда женщина уходит в русалки и присоединяется к ордену, она забирает и своё тело. Это глупости, что у нас хвосты, как у рыб, и какая-то селёдочная чешуя. Мы остаёмся такими же, как и в человеческом мире.
- Откуда же тогда чешуя на моём рукаве?
- Это костюм. Мы одеваемся в чешуйчатые комбинезоны, потому что в них легче скользить между подводными травами. Ты тогда слишком крепко сжал меня, и одна чешуйка оторвалась. И она же привела тебя сюда опять.
- Прости, я не хотел.
- Знаю, что не хотел. Твоя голова никогда не хочет того, чего хотят твои руки. И наоборот. Ты создаёшь миры и заселяешь их живыми существами, а потом, когда игра тебе начинает надоедать, бросаешь их на произвол судьбы. Им больно, но ты-то не чувствуешь этой боли. Так что ты чист перед собой. А им что остаётся… одним в огонь, другим – в воздух, третьим – в землю. А я выбрала воду.
- Неужели это всё из-за какой-то несчастной любви?
- Глупец. Дай-ка сигарету. Вся любовь несчастная. Как боль. Имеет значение только степень боли. Люди, которые говорят о счастливой любви, на самом деле любви-то и не видели. Так, приязнь. Может быть сильная привязанность. Может быть – благодарность, долг. А когда сильно болит, нестерпимо, когда знаешь, что деваться от этого некуда и нет никого, кто помог бы, кто снял бы эту боль, - когда горишь весь, это она и есть. То, что люди называют любовью.
- Я не нашёл твоей короны.
- Хочешь передать её дальше? Не получится. Она приросла к голове. Она здесь, вот, потрогай.
- Зачем ты разговариваешь с людьми?
- Потому что они этого хотят. Они хотят волшебства. И если желание действительно сильное и искреннее, я могу что-то для них сделать.
- Сделать их несчастными?
- Это как посмотреть. Конечно, с точки зрения обывателя они получают навсегда тоску в сердце – по несбывшемуся, по утраченному. Но никто не пришёл назад и не попросил вынуть это из их сердца.
- А ты разве можешь вынуть?
- Могу. И человек всё забудет. Всё, что он любил. Ему останется только ежедневная работа в плоском мире и ночной сон, который никогда не выпустит его душу за пределы тела.
- И со мной можешь так?
- Могу. Когда настанет утро и сюда вернётся дорога, ты пойдёшь по ней и через час после рассвета не будешь помнить ничего. Ты вернёшься в свой плоский мир. Возможно, останутся какие-то смутные ощущения, но не более того. Ты будешь доволен своей жизнью. У тебя будет много забот, мало времени – и никаких воспоминаний о том, что было здесь. Когда тебе станет скучно, ты создашь ещё пару-тройку миров с живыми куклами. А когда они тебе надоедят, сломаешь эти миры и выгонишь кукол вон. Они – полуживые, полузомби – придут сюда. И нас станет ещё больше. Озёр на свете так много. Кажется иногда, что это слёзы изгнанных из твоих миров существ. Когда-нибудь озёра переполнятся и воды потекут по всей земле…
- Уже светает. Ночь короткая.
- Я знаю. Скоро будет дорога. И скоро будет беспамятство. Прощай!
…Всплеск. Круги по воде. Через ветви дерева, упавшего в озеро, перекатываются маленькие волны. Становится всё светлее. Вот между соснами забрезжила дорога. Прямая, песчаная дорога, уводящая от озера. Я поднимаюсь, последний раз смотрю на воду – и поворачиваюсь к ней спиной. Я иду по этой дороге. Утро разгорается. Я всё ещё что-то помню… всё ещё что-то помню… ещё что-то помню… что-то помню… помню… помню? Нет, не помню… уснул я тут, что ли? Классное озеро. Сюда бы на рыбалку. Да костерок. Да шашлычок. Весело тут! Хорошо! Приятно! Что это за гадость в кармане? Сигареты? Пакость какая. В ближайшую помойку. Откуда? А, видно, спьяну карманы перепутали… И чешуя рыбья… блин… крупная какая! Еле отодрал! Как к пальцам липнет, зараза! Да отстань ты…
…Я вытер пальцы о ствол сосны и бодро зашагал дальше. Чешуйка, втоптанная ботинком в пыль дороги, осталась где-то там далеко. Её тусклый блеск(…)