ПТИЦА-РЫБА
Качается тряпочная игрушка на ветке. Не поймёшь, рыба это или птица – набитая ватой матерчатая линялая фигурка с рыбьей головой и птичьим хвостом. Безлюдная деревня с простым именем Алексино. В неё ещё стоят дома, но только ветер отодвигает рваную занавеску на выбитом окне. Мелькнёт беззубая улыбка и исчезнет в старушечьем платке, и понимаешь, что отражение в мутном зеркале давно пережило хозяев этого дома. Качели качаются сами по себе, скрипят, и детский смех слышен, но так далеко, за лесом. Птица-рыба, птица-рыба-птица-рыба… Качели летят вверх – тряпичная игрушка кажется птицей, падают вниз, к озеру, - она превращается в рыбу.
Железная дорога отсюда уходила в Пушкинские Горы и можно было приехать в Михайловское. Давно нет ни рельсов, ни шпал, сама насыпь уже стала закрываться деревьями, и порой только мутная зелень аэрофотосъёмки показывает всё ещё белеющий шрам на теле земли. Зарастёт до конца. И не такое зарастало. Говорят, тропические поселения, брошенные людьми, зарастают за один год, с такой силой набрасываются джунгли на бывшие человечьи владения. У нас, на севере, пасмурный лес долго топчется на пороге, но в какой-то момент решает – пора, и вдруг берёзки, осинки и сосенки вырастают на крыльце, хмель оплетает забор, а грибы точат проваливающийся пол.
И только каменные кресты на кладбище, где каждый год появляются свежие могилы, принимая вернувшихся домой алексинцев, нерушимы, только всё больше, до неузнаваемости порастая мхом. А над ними – птица-рыба, вверх-вниз, в небо – в воду. Сгорбись, уходя отсюда, но распрямись, приближаясь к жилой деревне, где пахнет коровами и хлебом. Птица-рыба приходит за всеми, но пока у нас есть ещё время – нальём молока кошке, затопим печь и в сполохах огня снова прочтём ежедневный наказ: делай добро и бросай его в воду…
